Дом и война маркизов короны - О`Санчес

— Тише, ради всех богов!.. Хогги… Ты помнишь, как нам было хорошо?

— Да, сударыня! Это одно из лучших воспоминаний в моей жизни, и я навеки сохраню его в своем сердце!

— «Навеки сохраню»… Вы… Иными словами, ты дал мне отставку. Мне говорили, но я не верила… я просто не могла поверить…

— Я себя отправил в отставку, себя, а не вас.

— Оставим в покое все эти дежурные галантности! Это одно и то же. За что?

— Но… Вы ведь вышли замуж, а я женат.

— С каких это пор узы брака — преграда любящим сердцам?

— С тех пор, как я женился, сударыня, а вы замужем. Но вы слышите — его Высочество меня зовет…

— Беги, скачи…Трус несчастный!

Таких разговоров, с небольшими отличиями, Хоггроги насчитал всего три, но ему вполне хватило их, чтобы горячо возмечтать о дороге домой! Да, вот — храмовые ритуалы, как их поторопишь? Если бы не охота — совсем беда с этой околодворцовой жизнью…

Конечно, когда несколько сотен охотников и доезжачих принимают участие в травле одного или двух церапторов, это совсем иное, чем когда ты один выходишь на матерого цуцыря с рогатиной наперевес, но зато в королевских охотах восхищают размах и то искусство, с которым королевские ловчие обставляют действа, чем-то напоминающие Хоггроги торжественные и долгие храмовые церемонии. Хоггроги зарубил себе на память: попытаться устроить нечто подобное в своих охотничьих угодьях, благо, людей и гончих горулей для этого вполне достанет, надо лишь запомнить порядок всего праздника и обучить ему людей… И не забыть купить для Тури две пары ловчих птеров: пару высокого полета и пару низкого.

Его Величество избегал утомительных занятий на свежем воздухе, к каковым относил охоту и прогулки верхом, так что его Высочество Токугари старался за отца и за себя. Его императорское Высочество вообще позволял себе все доступные для молодого человека радости жизни, иным казалось даже, что он предавался излишествам, в ущерб здоровью и делам, но его Высочество держался иного мнения…

— Эх, друзья мои судари! Настанет день — а я молю богов, чтобы он не настал никогда, они знают, насколько я искренен — и мне придется влачить на себе весь груз по управлению Империей… И сразу станет — не до супружеских измен, не до попоек сутки напролет, не до беззаботной скачки за оборотнем в пресветлое полнолуние… Но пока мой богоравный отец — хвала всем богам за это! — крепок и относительно здоров, я пью это пустое времяпрепровождение, как пьют из золотого кубка драгоценное вино, я дышу этим воздухом счастья и свободы, как бы дышал им внезапно помилованный преступник… Хогги! Ты должен понять, о чем я говорю. Ты ведь сам не так давно… э-э… принял на себя…

— Я понимаю, ваше Высочество. И в ваших словах кроется так много правды, что я, похоже, весь изойду на вздохи, если мы не успеем сменить предмет разговора.

— Намек понял. Не очень-то ты любезен к своим друзьям, Хоггроги… Нет, мне воды, чистой, ключевой. Хочу малость протрезветь, чтобы меня на дольше хватило в эту чудную ночь…

Однако всевластные боги позволили сбыться намерениям его Высочества только наполовину: сил и стойкости у его светлости хватило до самого утра, но протрезветь до начала кошмарных событий он так и не успел. После полдника у Императора, молодому графу Борази Лона вздумалось пригласить на вечеринку также и послов, на полднике присутствовавших.

Посол королевства Бо Ин отказался, разумно сославшись на преклонные годы и неважное здоровье, а посол восточного царства Лу Ин, молодой князь Тагар Даро, охотно согласился. Кто же знал, что горячительные напитки и добродушные подтрунивания со стороны его Высочества ударят в голову высокому послу, которого сама его должность обязывала, казалось бы, к величайшей осмотрительности и безграничному терпению? Но и его Высочество оказался пьянее и несдержаннее, чем это приличествовало бы его сану. Никто и моргнуть не успел, как прозвучали слова вызова на дуэль, по всем правилам прозвучали!

А вот дальше начались такие замути, что никто впоследствии так и не сумел распутать всю нить свершившегося. Кроме маркиза Короны Хоггроги Солнышко, единственного трезвого человека из всей немалой ватаги знатнейших дворян Империи, оказавшихся в ту ночь, под утро, в гостях у Хоггроги.

Кто кого вызвал на дуэль? Кто — кого — вызвал — на — дуэль: наследник посла или посол наследника??? Два десятка дворян — потом уже, протрезвев — пытались ответить на этот вопрос лично Императору, в присутствии лучших в Империи жрецов-дознатчиков… Одни, в том числе и дворяне из свиты посла, говорили правду, утверждая, что вызвал, увы, все-таки его Высочество, другие, точно такие же дворяне, говорили точно такую же правду: вызывал посол, князь Тагар Даро.

Хоггроги, зная истину, совершенно хладнокровно утверждал, что вызов был со стороны посла, уверенный, что ни один жрец, ни один бог, не сумел бы уличить его во лжи, но, забегая вперед, скажем, что жрецы до него так и не дотянулись.

Итак, он единственный в заварившейся кутерьме сохранил голову холодной и ясной. В его доме вот-вот совершится преступление, итогом которого будут ужасающие последствия всеимперского размаха, вне зависимости от того, кто победит в этом бою. Если погибнет наследник — гнев монарший накроет всех присутствующих до единого, но и это не убережет Империю от войны с царством Лу Ин и даже возможной смуты, ибо принцу Токугари, единственному из принцев, разрешено было перенимать от отца всю сложнейшую науку по управлению Империей. Если погибнет посол, который — всему двору известен был прозрачнейший секрет — приходится вторым сыном государю довольно мощного царства Лу Ин, то последствия будут немногим меньше: обойдется без смуты, но не без большой и такой неуместной разорительной войны!

Поединок не мог не состояться без потери чести одного из участников, об отказе и думать никто не посмел бы… Но допустить его, с вышеозначенными последствиями… Хоггроги взялся распутывать головоломку по частям.

Во-первых, громовым голосом он обозначил право его Высочества выбирать оружие… То есть, вызванная сторона — его Высочество, а, стало быть, задрался первым его светлость посол. Меч выбирается простой, «уравнительный», придворный. То есть два, конечно, меча, примерно равных длины и веса.

Во-вторых, Хоггроги не менее громким голосом объявил, что на правах хозяина дома выходит на поединок вместо его Высочества, как это и допускается дуэльными правилами! Его Высочество с пьяных глаз вознамерился было возразить, но маркиз Хоггроги, поворачиваясь к секундантам, так неловко двинул локтем в августейший живот, что его Высочество задохнулся, не в силах издать ни единого звука, и без памяти повалился бы на загаженный гостями ковер, если бы секунданты из свиты его Высочества не подхватили его под руки. Во всяком случае, возразить он не успел. Среди свиты его светлейшества посла также нашлись умные люди, готовые воспользоваться брошенной им подсказкой, и тоже готовые, на полных дуэльных основаниях, выставить из своих рядов «замену на замену», однако они не были столь проворны и решительны, как маркиз Короны, и другой участник дуэли — теперь уже против маркиза Короны — громко успел воспротивиться желанию подданных своей короны.